— Моя натура беспокойная и, говорят, есть лидерские качества. С детства мечтал быть защитником. Мой отец воевал. У нас на Украине в селе Александровка ребята, отслужив срочную, долго носили форму — не потому, что одеть нечего: считалось почетным служить в армии. Меня призвали, и я знал: это по мне. В военно-строительном училище в Новосибирске учился, занимался спортом, играл в оркестре. Вошел во вкус службы. С 1969 года в Сосновом Бору, прошел путь от замкомандира роты до командира войсковой части. Строили НИТИ, ГОИ, ЛАЭС, город.
— Военно-строительные части — далеко не элитные. Не все призывники даже русским владели.
— Мы давали военнослужащим профессиональные навыки, не допускали неуставных отношений, обеспечивали работой. Они строили Сосновый Бор, но и воспитывались в коллективе! Меня назначили командиром в/ч 40561 в 38 лет. Опыта управления не имел, но понимал, что часть — армейская семья солдата на 2 года. Уже служа командиром в/ч 53816, вместе с командованием полка мы перво-наперво ввели свободную рассадку солдат в столовой, как на «гражданке». Были у нас солдатское кафе, библиотека, спортплощадки, гостиница для приезжающих родителей, даже психологические тренинги. В казармах после работы ребята могли попить чайку. Устраивали встречи солдат с начальниками СМУ. Пожаловал к нам корреспондент газеты «На страже Родины» с намерением «обличить дедовщину». Но оказался порядочным человеком — пообщался с военнослужащими и написал положительную статью. Однажды на выборах солдаты проголосовали против одного «нужного» кандидата в депутаты после встречи с ним, а я получил нагоняй от начальства. Никакими «рабами» они не были. При расформировании части солдаты не хотели переходить в другие полки.
— Что изменила для вас катастрофа в Чернобыле?
— 1 мая после парада у ДК «Строитель» звонит товарищ, пограничник, говорит: шинели после дождичка «звенят». Мы не знали, что тучка-то пролетела с Чернобыля. Когда об аварии объявили, из Москвы скомандовали формировать «чернобыльский» полк от Минсредмаша. Всех моих замов забрали, командиром назначили П.Г.Михно. В их подчинение поступили срочники из Днепродзержинска, они стали первыми ликвидаторами… Уже потом их заменяли военнообязанными, призванными со всего СССР на «переподготовку». Мы их обучали, сколачивали в отделения и отправляли…
Мне довелось испить ту чашу в 1987 году. Я заочно учился в ЛГУ. Время сессии, а учебный отпуск не дают, взял очередной. Понимая обстановку, сдал экзамены сразу за 5 и 6-й курсы и защитил диплом. Возвращаюсь в часть, а у нас ЧП — погиб молодой солдат в ходе конфликта с сослуживцем. Комиссия из Москвы решила снять начальника штаба, майора, за «не обеспечение службы войск». Я возразил, заявил, что я командир и отвечать — мне. Ну, меня и сняли с должности и откомандировали в Арзамас-16 формировать часть. При мне в Арзамас-16 из Чернобыля прислали целое отделение солдат, получивших на земляных работах высокую дозу радиации. Облегчить их страдания я не мог — защищать жизни парней надо было там, на месте. И я написал рапорт…
В Чернобыле я проработал 45 суток замкомандира в/ч. Мне, как и всем, поначалу было страшно, хотя саркофаг уже построили! Благодаря таким людям, как Виктор Тимофеевич Шеянов, Вячеслав Михайлович Федоров. Они не думали, что с ними будет завтра, а как в стихах ликвидатора А.Елисеева: «Не за деньги и награды, радиацию сердцем брали. Просто, время было такое, просто долг свой отдавали!»
После Арзамаса-16 меня откомандировали в Сосновый Бор на должность командира другой в/ч. В запас уволился по собственному желанию в 1992 году.
— Вы были депутатом, в Общественной палате, и продукты добывали для «сусовцев» в 90-е. Заведуете отделом Центра гигиены и эпидемиологии №38. Почему вашим главным делом стало сообщество чернобыльцев?
— Павел Николаевич Сафронов организовал чернобыльское движение еще при СССР, а позже мы с Виктором Тимофеевичем Шеяновым и другими создали уже российскую «ячейку». Из Соснового Бора 1381 человек побывал в Чернобыле, в живых примерно половина. Я многих знал. Они защитили собой мир, а о них стали забывать, чего нельзя допустить, чтобы подобное не повторялось и уже другие не жертвовали собой. Монетизация льгот ликвидаторов сильно ущемила. Меня избрали 10 лет назад председателем, я обещал: буду защищать их интересы…
Мы с Виктором Тимофеевичем добились, чтобы члены организации обследовались и лечились в клинике ВЦЭРМ им. А.М.Никифорова МЧС России. Воплотили в жизнь нашу идею мемориального комплекса «Ликвидаторам ядерных катастроф и аварий». Установили мемориальную доску В.Т.Шеянову на здании СУС, с помощью руководителя «ТИТАНА-2» Г. М.Нагинского. Сделали Книгу Памяти, видеофильм. Переиздали книгу к.т.н. Е.В.Миронова о Чернобыле. Взяли к себе ветеранов подразделений особого риска, вдов чернобыльцев и ликвидаторов Ломоносовского района. Изготовили буклет и памятный знак к 25-летию сосновоборской организации. Проводим акции «Не гаснет Памяти Свеча». Члены Правления прекрасно, бескорыстно работают.
— Знаю, вы сами пишите сценарии акций и лично настойчиво добивались установления 30 ноября как Дня памяти подвига ленинградских ликвидаторов катастрофы — участников сооружения «Укрытия». Хотя 26 апреля и так отмечают День ликвидаторов и памяти жертв…
— В том-то и дело, что их надо было разделить: дата трагедии — день скорби по жертвам, а дата завершения строительства «саркофага» — наш день Победы. Нельзя их смешивать. Депутаты и губернатор с нами согласились.
— Василий Николаевич, вы просто фонтанируете идеями. Вы предложили присвоить имя Героя Советского Союза В. К. Булыгина школе № 4 и создать проезд Военных строителей?
— Да. Надо сохранять историю. На мемориале мы недавно устроили субботник.
— Не нашлось никого помоложе пожилых инвалидов?
— Он официально закреплен за нами. Конечно, взяв над ним шефство, подростки бы лучше прочувствовали то, что совершили ликвидаторы. Кстати, есть еще одна забытая достопримечательность на месте в/ч 40562, у остановки «ВСО». Там по эскизу одного из военных строителей установлена стела с текстом «Слава рукам твоим, воин-строитель».
